— Не будь слишком предвзятой, — как в детстве отец снисходительно похлопывает меня по руке.

— Ведь мы с папой тоже ездим на машине, — хихикает мама и снова переключается на гостя. — Останетесь на обед, Ридан?

— Увы, нет, — он мастерски разыгрывает сожаление. — Не хочется лишать себя кулинарных изысков, но нам пора ехать.

Я готова выть от бессилия. Господи, почему никто не замечает фальши, которой пропитан воздух?

— Вы же отпустите Кэтрин со мной? — ладонь под столом снова накрывает мое колено.

— Как мы можем возражать? — мама с энтузиазмом подкладывает пюре в опустевшую тарелку Рида.

Безошибочно определив ее слабость, он манипулирует стремлением накормить:

— А можно мне еще вашей фирменной подливки?

Мамины щеки заливаются румянцем, а я уговариваю себя не закатывать глаза. Какая же она доверчивая!

— Невероятно вкусно, — Рид с аппетитом принимается за еду. — Вы идеальная хозяйка, миссис О’Мара. Мы как-то приглашали на презентацию Марту Стюарт[3]— так ей до вас как до Канады пешком.

Даже дьявол не столь искусен в речах.

— Прошу, зовите меня Абигейл, — мама покорена окончательно.

А ведь эта беспечность может стоить ей жизни. Она и убийцу пустит в дом, если услышит, что тот прибыл от Рида.

Не в силах выносить, как родители восхищаются мерзавцем, я поднимаюсь из-за стола.

— Простите, ненадолго вас оставлю. Пойду… соберусь, — надеюсь, повод звучит убедительно.

Внутренне закипая, я взлетаю по лестнице на второй этаж. Закрыв дверь, упираюсь ладонями в стену и тихонько всхлипываю. Я в западне. И что бы ни придумывала, нет способа выбраться.

Рид везде. В мыслях. В следах на теле. В аромате, который даже на расстоянии улавливает обоняние. Проклятый симбиоз соленой воды и ветра — преследует и вынимает душу.

Нужно избавиться хотя бы от него. Немедленно!

Сбросив одежду на коврик возле кабинки, я выворачиваю вентили до упора и яростно втираю в кожу первый попавшийся гель. С параноидальным рвением смываю и наношу снова, везде, где прикасался Рид, но тонкий шлейф бриза по-прежнему тянется по воздуху, опутывая меня плотным клубком.

— Не могу, — я рыдаю от безысходности под горячими струями. — Больше не могу.

Рид не оставит меня в покое. Кажется, я даже слышу его голос поблизости. Скрип лестницы. И шаги. Или… это не галлюцинация?

Схватив с крючка полотенце и кое-как накинув на себя, я выскакиваю из ванной. Так и есть, Рид в моей комнате — аккуратно прикрывает дверь.

— Что вы здесь делаете? — отшатнувшись, я еще плотнее заматываюсь в махровую ткань.

— Сказал твоей матери, что потороплю со сборами. Она не возражала, — Рид небрежно опирается о книжный шкаф и с любопытством разглядывает спальню.

Вторгается в личное, куда я пускаю лишь близких. Цинично изучает мою жизнь, и я почти отчетливо ощущаю, как все, чего касается его взгляд, покрывается грязью.

Постеры, полароидные фото с Зоуи, распечатка первой статьи для школьной газеты, диплом за рассказ о борьбе с пожарами — хочется сорвать их со стен. Не дать испортить мое прошлое, ведь настоящее и будущее Рид уже растоптал.

Когда он поворачивается ко мне, становится еще хуже. Я чувствую себя липкой и дурно пахнущей, несмотря на то что минуту назад вышла из душа.

Вот черт! Я же почти голая!

Попятившись, я пытаюсь удержать сползающее полотенце.

— Дайте мне одеться…

— Это лишнее, — с хищным оскалом Рид сокращает расстояние между нами.

О, нет! Он же не собирается… прямо здесь?

— Я буду кричать.

Угроза заставляет его улыбнуться шире.

— Рискнешь позвать родителей? Ну давай, удиви меня.

Высший пилотаж шантажа. Рид знает, что я блефую, и мне нечего возразить. Разве только попытаться заболтать. Выставив перед собой ладонь, я тараторю на одном выдохе:

— Послушайте, я все поняла. И больше не исчезну без предупреждения… Я ведь просто поехала домой! На один день!

Перехватив запястье, Рид нависает надо мной и вдавливает в стену.

— Ты понимаешь, что я могу с тобой за это сделать? — вторая рука скользит по бедру и бесцеремонно задирает полотенце.

Взвизгнув, я сбрасываю с себя настойчивую ладонь… и запоздало понимаю, что отвлекающий маневр был нужен именно для этого. От инстинктивного рывка полотенце сползает само, и поймать его я уже не успеваю.

— Захочу — и будет очень больно, Кэтрин, — накрыв обнажившуюся грудь, Рид сжимает ее.

Охнув, я беспомощно дергаюсь, и в ответ на сопротивление между бедер тут же втискивается крепкое колено. Перед глазами мелькает расстегнутый ворот рубашки с пульсирующей на шее венкой.

Рид злится, но тон остается подчеркнуто равнодушным.

— Захочу — будет хорошо, — отпустив грудь, он обводит сосок кончиками пальцев.

А потом наклоняется и заменяет их языком.

— Нет! — дразнящее касание заставляет меня приподняться на мысках.

От влажной щекотки тело покрывается мурашками. И черт! Рид это замечает.

— Когда же тебе надоест мне лгать? — с насмешливым взглядом он втягивает сосок в рот.

Возбуждение легким холодком царапает впадинку у солнечного сплетения и спускается ниже, к животу. С тихим стоном упираюсь Риду в плечо свободной рукой, чтобы оттолкнуть.

— Никогда.

Dum spiro spero. Пока дышу, не сдамся.[4]

— Смелое заявление, — хмыкнув, он выпрямляется и расстегивает молнию на брюках.

— Отпустите меня! — я извиваюсь и шиплю, но Рида этим не смутить.

Он не признает возражений и, со шлепком припечатав ладонями мои ягодицы, рывком понимает меня над полом.

Наши лица оказываются на одном уровне. Наивно решив, что Рид хочется меня поцеловать, я плотно смыкаю губы, но вместо поцелуя он самодовольно обещает:

— Сегодня я не остановлюсь, пока ты не кончишь.

Так вот ради чего все затевалось! Его задела моя реакция. Отсутствие оргазма Рид воспринял как личное оскорбление и теперь наносит ответный удар — доказывает мне, что в прошлый раз была лишь досадная случайность.

— А если нет? — не раз убеждалась, что нельзя провоцировать, но искушение схлестнуться слишком велико.

С чего он взял, что я уступлю?

— Засчитаю тебе задание, — Рид принимает вызов.

Нет, этого недостаточно. Если и ставить на кон собственное тело, я продам его дороже.

— И все оставшиеся, — торгуюсь я.

— Не рано осмелела?

Азарт в его глазах сменяется ожесточением, но я слишком сильно втянулась в словесное противостояние, чтобы вовремя притормозить.

— Вы настолько не уверены в себе?

Подначиваю зря, потому что с легким покачиванием бедер Рид пускает в ход свой главный аргумент. Тот проскальзывает меня, не встретив сопротивления. Немного туго, но все же безболезненно.

Я напрягаю мышцы, чтобы не пропустить его глубже, но это не гасит ощущений. Наоборот, делает ярче. И не только у меня — Риду явно нравится, как я сдавливаю внутри его член.

Прерывисто дыша, он вонзается снова, резче и энергичнее. Охнув, я выгибаюсь и нечаянно сбиваю со стены рамку с засушенным цветком. Приглушенный ковром звон стекла кажется раскатом грома. Испуганно округлив рот, я беззвучно молюсь, чтобы мама не решила подняться на шум.

В отличие от меня, Рид не ведет и бровью, даже ритма не сбавляет. Вот уж кого заводит риск быть застигнутым во время секса.

Размеренные выпады вжимают меня в стену. И каждый пружинистый толчок, который я позволяю, каждый вздох, срывающийся с моих губ, лишают меня уверенности в исходе спора. Зато Риду ее не занимать — он явно не намерен останавливаться. И продолжает всаживаться в меня, не давая отпрянуть ни на дюйм.

Мне жарко и горько от собственного бессилия. Я ведь обещала не уступать!

— Вы этим… ничего… не докажете… — в такт его движениям выстанываю я.

— Кого ты пытаешься убедить? — придерживая за бедро одной рукой, свободной Рид тянется к клитору.

Едва ощутимо поглаживает, дразня, и даже этого хватает, чтобы приблизить меня к поражению.

Я уговариваю тело не реагировать, но примитивная физиология беспощадна. Как и Рид.